*****

Тьма опустилась на землю и само солнце скрылось за горизонтом в страхе пред неизбежными сумерками; женщина стояла пред открытым окном, размышляя о хаосе, виной которому стала. Она красива; черные как смоль волосы водопадом струятся по ее спине и ночной ветер развевает их в неземном танце. Ее глаза цвета обсидиана, источники бесконечной тьмы, прекрасные, и в то же время безжалостные и смертельные. Она уже немолода, но и сейчас заставит разбиться сердца любого из мужчин этих земель; ее бархатистая бледная кожа и точеная фигура скрывают силу и магию, недоступную иным.

«Как идет исцеление твоих ран?» — спросила она у стоящего в дверном проеме. Она дотронулась до резной рукояти кинжала, закрепленного на талии, и кривая улыбка коснулась ее полных губ. Лицо посетителя искривилась при воспоминании о пережитой боли. «Они исцеляются, госпожа, но шрам напомнит мне никогда боле не переходить вам дорогу.»

«Входи, Кионин, и закрой за собой дверь.» Отвернувшись от окна, женщина, казалось, поплыла через комнату, не производя при этом ни звука. Рука ее касалась спинок старинных кресел по мере того, когда она миновала их. Она села у камина и слегка повернулась к Кионину; огонь отражался во тьме ее глаз. «Итак? Какие новости ты принес из Британнии?» — резко вопросила она.

Человек подошел на шаг, слегка наклонив голову, позволив теням сокрыть свое иссеченное шрамами лицо. Высокий, семи футов росту, хорошо сложенный и закаленный годами, проведенными в сражениях. Кожа его была сливового оттенка, что при ближайшем рассмотрении оказывалось результатом нанесенного узора, покрывающего все тело. Татуировка сия определяла его ранг в армии госпожи. Золотой доспех светился волшебным сиянием, а на боку покоился невиданный меч — клиной Кионина, выкованный в семье его поколения назад и напитанный злейшим волшебством. Меч тихонько завывал, будто рыдая об очередной жертве. Казалось, что он может выскочить из ножен и устремиться в бой.

«Нападения следуют согласно вашему плану. Йеу быстро пал пред моим войском орков. Они так же тупы как и мой покойный приятель Гондор, этот нажравшийся дуб, но выполняют приказы без всяких вопросов и колебаний. Взять Обитель Сопереживания окажется посложнее. Похоже, горожанам не безразличны судьбы монахов. Бухта также не несет никакой угрозы, смотритель ежедневно атакует город вместе с безголовыми и низшими смотрителями. Думаю, нам надо усилить давление на Бухту; чувствую, мы сможет завладеть городом раньше планировавшегося.»

«Ты чувствуешь! Мне безразличны твои мысли и чаяния. Делай, как сказано, или почувствуешь больше, чем укус моего лезвия. А теперь продолжай! Что с другими городами?» — грубо прервала его женщина.

Кионин слегка отстранился и вновь наклонил голову. «Да, госпожа! Веспер оказался помехой, жители его сражаются лучше, чем ожидалось. Тролли атакуют постоянно, воодушевленные вашим обещанием отдать им земли Веспера, но вновь и вновь оказываются отброшены назад. Тринсик все больше и больше попадает под контроль Джуо’нара. Этот лич будто набирается сил с каждым ударом, наносимым его войском. Паладины мало чем могут помочь сему богатому городу и ве идет к тому, что Тринсик первым из городов полносью падет пред вашей мощью. Офиды оказались сильными союзниками: они проносятся через города Папуа и Делюсию, сея смерть на пути своем. Магия, который вы опутали землю, приносит свои плоды. Волшебная защита городов дает трещину, а воины Лорда Бритиша игнорируют наши войска, будто те и вовсе не существуют. Даже на монстров действует заклятие: они следуют за нами по собственной воле. Вы контролируете их гораздо больше, чем мы.» Кионин завернулся в свой плащ, ограждаясь от холода, и замер, дожидаясь ответа.

«Что насчет Бритаина и атак волшебницы Малабели?» — вопросила женщина, призвав кубок со стола в иной части комнаты в свою руку.

Сверкающие следы заклятия исчезли и Кионин продолжил: «Ваша… игрушка, Малабель, своими темными силами подчинила разумы ящеролюдей и крысолюдей между Тринсиком и Бритаином. Ныне те атакуют всех, осмеливающихся показаться на тракте между двумя городами. Я даже слышал, твари осмелились напасть на Бритаин, что привело к многочисленным смертям.»

Женщина встала, поставив кубок на решетку камина, и двинулась к Кионину, нависшему над ее миниатюрной фигурой. Пальцы ее начали танец, а губы шептали неразличимые слова. Рукой она дотронулась до груди Кионина и того отбросило через всю комнату чудовищной силой. Ударившись о каменную стену, человек сполз на пол, хватая ртом воздух.

«Ты должен научиться сдерживать свой острый язык. Надо бы скормить тебя моим монстрам, но все все еще нужна твоя жажда смертей и разрушения.» Она сдержала гнев и медленно разгладила шелковые одеяния.

«Малабель полезна до тех пор, пока полагает, что Лорд Бритиш несправедливо поступил с ее возлюбленным. Она легко поддается внушению, однако является могучей волшебницей. Потому я и обучала ее сама… Усиль атаки на всех фронтах; я хочу, чтобы британнцы бесконечно страдали. Заставь Джуо’нара и Малабель объединить усилия в сокрушении Тринсика. Я не хочу, чтобы даже один-единственный человек остался жив в этом городе чести. Джуо’нар должен призвать всех, кто до сих пор гниет в земле, восстать и сражаться с живыми. Если ему придется призвать тварей из бездны, пусть сделает это, захватит и удержит город… А теперь исчезни! Теперь много предстоит сделать…» — С этим словами она вернулась к открытому окну.

Кионин стоит на месте; огонь очага освещает его лицо и женщину, молча стоящую у окна. Шрам на лице его проходит от левой брови до правой щеки, лишая его одного глаза. «Да, Темная Госпожа,» — произносит он, закрывая за собой дверь.

Ветер развевает ее черные волосы; женщина смотрит на земли, окутанные ночной тьмой. «Сиди на своем троне, Лорд Бритиш, и наблюдай за гибелью Британнии. В этот раз ты бессилен остановить волну. Я вижу твою смерть от моих рук. Готовься к кончине Британнии и к новому началу возрождения из пепла.»